Восточная (Крымская) война 1853-1856 гг.

Главные военные действия Восточной войны 1853-1856 гг. проходили в Крыму, поэтому и назвали эту войну Крымской. Война шла между Российской империей и коалицией стран - Англии, Франции, Турции и Сардинии. Судьба войны решалась под Севастополем после высадки десанта английской, французской и турецкой армий (всего 62 тысячи человек). Севастополь держался 349 дней; оборона вошла в мировую историю как образец героизма русских солдат и офицеров. Евпатория могла служить войскам противника всего лишь как форпост Западного Крыма, где можно собирать и готовить войска для решающих сражений под Севастополем.

1 сентября 1854 года ничем и никем не защищенная Евпатория была сдана противнику без единого выстрела и сразу разделилась на турецкую, английскую и французскую части с назначением для каждой своего коменданта. Уже к январю противник сосредоточил в Евпатории значительные силы, в основном турецкие. Вот как оценивает обстановку того времени герой обороны Севастополя, ставший впоследствии историографом Крымской войны генерал-адъютант Э.И. Тотлебен: "Гарнизон города, кроме 1000 человек вооруженных татар-переселенцев, небольшого отряда французской пехоты и морской команды стоявшего на мели корабля "Генрих IV" (276 человек), состоял из 33-х бастионов, принадлежавших к турецким дивизиям Мехмет- и Ибрагим-пашей и египетской дивизии Селим-паши, числом в 21000 человек, 2-х эскадронов кавалерии - до 200 человек под командою Искендер-бея и 2-х полевых турецких батарей; всего 21600 человек, под начальством Омер-паши, прибывшего в Евпаторию 28 января". Тот 100-пушечный линейный корабль "Генрих IV", о котором упоминает Тотлебен, был выброшен на мель около Евпатории в результате урагана 2 ноября 1854 года.

Город основательно укрепился. Многие жилые дома были превращены в крепости. Вокруг города насыпали земляной вал, кое-где замененный каменными стенами, а перед валом прорыли ров. Перед линией обороны сосредоточили артиллерийские позиции. Город-крепость имел на вооружении 34 орудия, 5 ракетных станков и мог воспользоваться артиллерийской поддержкой шести военных пароходов.

Войска противника могли направить ударные силы на Севастополь, Симферополь или на Перекоп, через который Крымская армия снабжалась боеприпасами и продовольствием. Чтобы не допустить блокировки дорог и нападения на города, был создан особый "Евпаторийский блокадный отряд" под командованием генерал-лейтенанта К.Е. Врангеля. В Петербурге решили выбить неприятеля из Евпатории или, по крайней мере, заставить его замкнуться в обороне, отказавшись от наступательных планов.

Здравомыслящий и опытный боевой генерал, К.Е.Врангель понимал, что эта битва не могла принести успеха при имевшейся расстановке сил. Проведя рекогносцировку Евпатории, он 27 января отправил главнокомандующему Крымской армией князю А.С. Меньшикову донесение и постарался дипломатично отказаться от возложенного на него руководства будущим сражением: "Город Евпатория весь окружен рвом (в 2 или 3 сажени глубины) с земляной насыпью: в четырех местах насыпи возвышены и составляют батареи; на правом фланге сделан большой редут; от левого конца города до самого моря, между карантином и казармою, возводится длинная линия укреплений... Неприятельские орудия стоят за земляной насыпью, которую наша полевая артиллерия не разрушит... После штурма... и перехода через ров нужно будет преодолеть каменную ограду города, взять баррикады, которыми преграждены все улицы, выбивать неприятеля из каменных домов, которые, вероятно, приведены в оборонительное положение... При сем имею честь представить план г. Евпатории, на котором глазомерно нанесены укрепления и рвы, и по миновании надобности почтительнейше прошу оный возвратить".

Меньшиков усмотрел выход в том, чтобы назначить другого командира, тем более что начальник штаба Евпаторийского отряда генерал-лейтенант С.А. Хрулев, проведя тщательный осмотр Евпатории, нашел возможным взять этот город и с небольшой потерей.

Хрулев был опытным боевым генералом, и непонятно, почему он совершил такой опрометчивый шаг. Может быть, храбрость, которой он славился, оказалась сильнее здравомыслия. 30 января 1855 года главнокомандующий распорядился о подготовке к штурму. 30 января К.Е. Врангель передал командование С.А. Хрулеву. Потом, 9 февраля, еще не зная об исходе сражения, Николай I напишет главнокомандующему Крымской армией князю А.С. Меньшикову: "Кажется, в Евпатории собрались точно довольно значительные силы. Опасаюсь, чтобы Хрулев при своей горячности не предпринял того, что нам дорого стоить будет без ощутимой пользы, ибо продолжаю думать, что мы в городе, ежели и удастся взять, не удержимся от огня с моря. Потеря наша будет наверно большая, а пользы немного. Казалось бы, вернее ждать, чтобы Омер-паша высунулся, и тогда атаковать во фланг или тыл; исполнить это и легче и гораздо вернее, и ежели ловко сделать, то можно будет его вконец уничтожить нашей сильной конной артиллерией и конницей без больших потерь". Увы, это было написано Николаем I за девять дней до его кончины.

Условия для осаждавших были очень тяжелыми: стужа, нехватка воды и топлива. В морозную ночь на 5 февраля русские войска стали собираться на сборные пункты в четырех верстах от Евпатории. Там они находились до утра, не разжигая костров и занимая определенные им позиции. Всего собралось более 18000 человек. Как писал Э.И. Тотлебен, "к рассвету все 76 орудий, назначенных в боевую линию, заняли свои места, вместе с тем и прочие войска выстроились к бою". Турки как будто ничего не замечали и только на рассвете первыми открыли огонь.

По воспоминаниям С. А Хрулева бой начался "общей канонадой, поддерживаемой с обеих сторон огнем из штуцеров". Батальон греческих волонтеров, четыре сотни спешенных казаков, а затем и спешенный драгунский батальон укрывались в каменоломных ямах и за стенами мусульманского и христианского кладбищ. Перестрелка завязалась по всей линии обороны. "Со стороны неприятеля действовало до 100 орудий, почти наполовину бомбических, и с разных мест были бросаемы конгревовы ракеты с гранатами. Дальность полета этих ракет простиралась до 3-х верст". Так писал С.А. Хрулев. Со стороны неприятеля участвовала и пароходная артиллерия. С нашей стороны, по воспоминаниям Э.И. Тотлебена, "было введено в дело 24 батарейных и 76 легких орудий... Несмотря на перевес неприятеля в калибрах орудий против нашей артиллерии, эта последняя действовала столь удачно, что многие из неприятельских орудий вынуждены были прекратить свой огонь...". Дальнейший ход сражения виден из отчета генерала С.А. Хрулева: "Около 10 часов утра вся линия наших батарей подалась к городу на 150 сажень и открыла огонь картечью. Тогда часть неприятельской пехоты и кавалерии под прикрытием штуцерных вышла со стороны карантина; движение это было сопровождаемо выстрелами с неприятельских пароходов, расположенных против нашего правого фланга. Заметив, что генерал-майор Бобылев выдвинул конно-легкую батарею N20 на картечный выстрел от вышедших войск и построил Новоархангельский уланский полк подивизионно уступами, слева прикрыв это расположение цепью казаков, неприятель не осмелился вести атаку и скоро возвратился в город... Между тем левая наша колонна подведена была к атакованной части города со стороны озера, а 4-я легкая батарея 11-й артиллерийской бригады и конно-легкая №23 батарея подошли к городу на 100 сажень и открыли огонь картечью. Под прикрытием этих батарей генерал-майор Огарев двинулся с З и 4-м батальоном Азовского пехотного полка в ротных колоннах... На левом фланге этих батальонов следовал греческий пехотный батальон, предводимый храбрым полковником Панаевым и подкрепленный батальоном спешенных драгун. Турки встретили наши колонны сильным ружейным огнем из бойных заборов и с крыш домов, а также картечным огнем из подвезенных полевых орудий".

Идет долгий напряженный бой, земля покрывается телами убитых и раненых. И вот - самый главный, решающий момент штурма, подготовленный бойцами, несмотря на все предыдущие неудачи! Согласно отчету С.А. Хрулева, "наши храбрые колонны подошли к самому рву, но нашли, что он заполнен водою и что штурмовые лестницы двухсаженной меры были коротки. Тогда войска отведены в находящиеся вблизи рва местные прикрытия". Вот в этом была уже явная вина командиров. Чувствуя, что бой не увенчается успехом, что его продолжение приведет лишь к новым потерям, С.А. Хрулев принял единственно правильное, благоразумное решение - отступить. Чтобы смягчить внешнее впечатление от проигрыша со столь трагичными последствиями, в своем отчете генерал называет неудавшийся штурм города "усиленной рекогносцировкой". Разведка боем унесла со стороны русских 169 жизней. Еще более семисот солдат и офицеров получили различной тяжести ранения.

Согласно данным Э.И. Тотлебена, во время Евпаторийского сражения "без вести пропало 18 нижних чинов". Хуже того: в тот день в нарушение неписаных законов, которые все же соблюдались на Крымской войне, пехотный турецкий батальон, "выйдя из-за укрытий, не двигался вовсе против наших войск, а рассыпался по полю сражения у кладбищ и добивал наших раненых, которых мы не успели подобрать при отступлении". Этот же историограф отмечает, основываясь на показаниях противника, что потери среди солдат и офицеров Евпаторийского гарнизона тоже велики - 104 убитых и 321 раненый.

Можно так же с сожалением констатировать и тот факт, что подвела бойцов не только разведка, но и служба обеспечения, что неудивительно для русской армии. По свидетельству полкового врача А.А. Генрици, "...Пороху оставалось по одному заряду в пушках, который нельзя было выпустить, чтобы не лишить прислугу того убеждения, что пороху еще довольно".

Что же касается действий самого С.А. Хрулева, прославившегося при обороне Севастополя, то и о нем есть более поздние, не самые лестные, хоть и не лишенные симпатии воспоминания участника Евпаторийского сражения. Вот как отзывается о генерале адъютант начальника 8-й пехотной дивизии Георгий Чаплинский: "Действия генерала Хрулева в этом деле, несмотря на его многочисленные предварительные распоряжения, показывают, что насколько он владел необыкновенной способностью воодушевить солдат, чтобы вести их в бой куда угодно, настолько не было в его силах распоряжаться массами на поле боя".

Неудачный ход всей Крымской кампании подорвал физическое и психическое здоровье императора. Повлияло и Евпаторийское сражение. Можно много говорить о бессмысленности евпаторийского сражения, но сказать, что оно было напрасным, нельзя. Под Севастополем шли ожесточенные бои, в которых могли участвовать войска, оборонявшие Евпаторию. Могли, но не участвовали, скованные ожиданием повторного нападения под Евпаторией.

Вот что написал по этому поводу Э.И. Тотлебен: "Главная цель нападения не была достигнута. Евпатория осталась в руках неприятеля; но дело это не осталось без выгодных для нас результатов: оно заставило союзников постоянно быть готовыми для отражения новых атак, для чего в Евпатории содержался значительный гарнизон".

Аналогичную мысль высказал в статье "События в Крыму" Фридрих Энгельс: "Русские достигли своей цели, а о том, что их потери будут значительнее, чем потери турок, они знали заранее. Это обычное дело союзные командующие возвели в серьезную победу...". В этой же статье, написанной во время Крымской войны (в марте 1855 года), Энгельс замечает, что "при нынешнем положении дел русским остается только радоваться, что они оставили Евпаторию в руках союзников. Сорок тысяч турок, последний остаток единственной еще заслуживающей внимания армии, которой располагает Турция, блокирован в лагере, где их в состоянии сковать десять тысяч русских".

Во славу героям

Через несколько лет после Крымской войны по инициативе караимской общины Евпатории был установлен памятник на месте гибели русских воинов при штурме города. Караимы были самыми богатыми гражданами Евпатории, но дело не только в богатстве. С уважением относилось к ним правительство России, они пользовались всеми правами, которые предоставлялись русским подданным, более того, - еще и некоторыми льготами в связи с малочисленностью народа (например, освобождением от рекрутской повинности). На все это караимы отвечали царю и Отечеству полной преданностью.

Что же касается немногочисленных в ту пору, небогатых русских евпаторийцев, то они, к сожалению, не поучаствовали в этом святом деле. С горечью пишет о них евпаторийский чиновник того времени В.С. Раков: "Все они, приученные к пассивности, воспитанные в сознании, что не им стоять на страже государственных интересов и общественной жизни, что правительство знает, что делает, и что им выпал на долю покойный жребий - не утруждать особенно себя, - все они представляли из себя инертную, стихийную силу, оставаясь ко всему холодными и равнодушными".

Памятник по проекту академика архитектуры А.М. Горностаева выстроен из белого мрамора в виде четырехметровой стелы с крестом наверху. Караимское духовное правление не сразу и не прямо дало согласие на установку чуждого их религии символа. Трижды обращался к ним в 1861 году протоиерей Севастопольского округа с запросом о согласии "допустить благоукрасить воздвигнутый им в честь православных воинов, павших в битве 5 февраля 1855 года под стенами Евпатории памятник крестом". Наконец был дан осторожный, обходительный ответ на этот вопрос, слишком непростой для людей набожных, а тем более для служителей культа, и все же означавший формальное согласие: "Мы сделали по усердию нашему все, что могли по нашей религии относительно памятника битвы 5 февраля 1855 года, что и удостоено Высочайшим утверждением, и мы нынче не считаем этот памятник своею собственностью. Мы передаем его Отечеству России, и он есть достояние всех сынов России, как и незабвенная их для края Нашего могила. Он служит только уроком позднейшему нашему потомству: быть усердными в делах, относящихся для пользы Государства и, уметь ценить подвиги храбрых Русских Воинов, защитников Отечества, благосостояние в коем и наше заключается, и потому мы не считаем себя вправе объявлять ныне наше мнение о каком либо преобразовании или каком украшении на этом памятнике".

Сейчас памятник этот стоит на улице 2-й Гвардейской армии, при въезде в Евпаторию. Летом 1971 года монумент был перенесен на другое место, за сто метров от братской могилы. А в 2006 году памятник перенесли с аллеи и установили в районе остановки автотранспорта.

На его северной грани высечена надпись на иврите, означающая: "Здесь покоятся богатыри мужественного войска российского, которые отдали жизнь во имя веры, царя и Отечества 5 февраля 1855 года". На южной стороне три строки, тоже на иврите: "И в память грядущему поколению воздвигнут им памятник сей общиной караимов, проживающих здесь, в Гёзлёве в 1858 год по христианскому летоисчислению".

Почти полтора столетия стоит этот памятник, напоминание о Славе и мужестве русского воина. Первая Мировая, Гражданская, Великая Отечественная войны... Все пережил этот с виду неказистый памятник. Памятнику, поставленному от чистого сердца, в благодарность от истинных ценителей сделанного, не страшны ни какие потрясения.

(По материалам книги Д. Тарасенко "Евпатория 2500")